20 лет назад, 19-21 августа 1991 года, в Москве произошел путч консервативно настроенного крыла КПСС против горбачевской перестройки. Поражение путчистов, действовавших непродуманно, нерешительно и не получивших активной поддержки москвичей, стало катализатором распада СССР. Мятежных министров арестовали, деятельность КПСС вскоре была прекращена, а союзные республики, воспользовавшись смутой в Центре, одна за другой объявили о независимости — в том числе и наша Молдова, двадцатилетие которой мы будем отмечать завтра, 27 августа.

Уже два десятка лет ведутся ожесточенные споры по поводу того, был ли распад СССР благом или злом. Одни напирают на то, что ликвидация "совка" привела к либерализации экономики и демократизации общественной жизни. С этим не поспоришь — например, наш свободный Габурич не мог бы существовать в закрытом тоталитарном обществе. Другие обращают внимание на то, что распад Союза сопровождался ростом межнациональных конфликтов, обнищанием и расслоением населения, развалом промышленности, деградацией с/хоз-ва, систем образования и здравоохранения. С этим так же не поспоришь — хорошая, комфортная жизнь нынче стоит дорого и доступна далеко не всем.

Как любит говорить одна дипломатично-толерантная габурянка-журналистка, "правы и те, и другие". Люди нуждаются как в экономической стабильности и безопасности, которые дают уверенность в завтрашнем дне, так и в возможности без страха выражать свое мнение, в возможности свободно выбирать, что читать, смотреть и куда ездить. Эти одинаково важные человеческие ценности, которые некорректно противопоставлять одну другой. Не стоит вестись на посулы тех, кто предлагает вам продешевить, выбирая либо "сытую несвободу", либо "голодную свободу". И уж точно следует слать в пизду на переделку™ тех, кто манит вас сам не ведая куда — в абстрактное светлое будущее, в перестройку или в Еуропу.

Одним из таких Сусаниных оказался Михал Сергеич Горбачев — кубанский парень-колхозник, по стечению обстоятельств весной 1985 года оказавшийся у руля советской империи. Стремясь упрочить свое положение, он начал кадровые перестановки в верхах партии, одновременно проводя политику так называемой гласности и плюрализма. Очень скоро выпущенный им из бутылки джинн демократии вышел из-под контроля и превратился в демона хаоса — вчерашние ставленники Горбачева, почуяв силу, стали его политическими противниками. Республиканские партийные руководители осознали возможность создания независимых от центра удельных княжеств и бесконтрольного правления в них.

Либерализация экономики привела к росту активности спекулянтов-торгашей и доивших их рэкетиров. Плюрализм потворствовал появлению тысяч разнообразных, подчас противоположных мнений о том, как реформировать страну. Но в отсутствии единого вектора движения, задаваемого из центра, ситуация развивалась сама по себе — разнофланговые группировки партии боролись за власть в Москве, республиканские народные фронты устраивали митинги и пафосные шествия под флагами, а кооператоры под шумок спекулировали товарами народного потребления, которых на полках магазинов становилось все меньше и меньше. Августовский путч силовиков, стремившихся укротить разгулявшуюся перестройку, был "фолом последней надежды", который, как и обычно бывает в спорте, оказался малоэффективным и лишь ускорил смерть страны.

Не думаю, что Горбачев, Ельцин, путчисты и республиканские секретари коммунистических партий четко знали, куда ведут страну. Сомневаюсь, что они хотя бы примерно представляли, что они хотят построить и как это будет выглядеть. Не верю, что то, что получилось, хоть немного похоже на то, о чем они мечтали. Ведь не вышло ни по-нашему, ни по-вашему — мы не построили ли демократии, ни социализма, мы не добились истинной свободы и не стали по-настоящему независимыми.

Неопределенность и неясность, отсутствие единства и дружных, слаженных действий — это бич (марамойки здесь не причем) как эпохи бездумной перестройки, так и нашего времени. Я уверен, кто путь к демократии необязательно лежит через хаос, а путь к процветанию — через нищету. Я верю в то, что у нашего большого общего государства мог найтись иной, менее болезненный, эволюционный путь перехода к экономической и политической свободе. Да, тогда не нашлось государственных умов, которые могли бы аккуратно провести страну мимо рифов хаоса, но пусть та смутная эпоха послужит уроком для нынешних политиков и научит их мудрой народной истине — "семь раз отмерь — один раз отрежь".